Возьми с собою прежде всего запас невежества, затем – самоуверенности, да еще наглости и беззастенчивости. Стыд, приличие, скромность, способность краснеть оставь дома, - это всё бесполезно и даже вредит делу.
“Учитель красноречия”, Лукиан
Над равниной Сеннаарской
Всходит солнце. В сотый раз
С перекошенной улыбкой
Протирает мутный глаз.
Вдоль Евфрата тьма народа
Ковыряется в земле,
Глину тоннами копает,
Варит смолушку в котле.
Мышцы мощные в движеньи,
Пот во сто ручьев бежит.
Скачет весело работа.
От того земля дрожит.
Кирпичи слагают стены:
Строят башню до небес.
К безбородому умельцу
Подошел седой мудрец.
И задал отважный старец
Неожиданный вопрос:
“Ай, скажи-ка ты мне, хлопец,
Что такое сей колосс?”
Тот ответил, улыбаясь:
“Ну, ты, дедушка, даешь.
Видно, много дней ты прожил,
А познаний – ни на грош.
Создаем мы чудо-башню:
Выше неба вознесем!
Ну а ты, седой невежда,
Не слыхал, видать, о том”.
- Я прощаю оскорбленье,
Но еще спрошу тебя:
Отчего же, дивный отрок,
Вы не любите себя?
Вы давно могли б построить
Сотни новеньких домов.
Там бы бедные селились,
И не стало бы воров.
- Ах, какой же ты забавный.
Да кому они нужны?
Имя мы свое восславим!
Нам сомнения чужды.
- Чем же славно имя ваше?
Что под силу вам создать?
Что желаете потомкам
Вы в наследство передать?
- Светоч разума, прогресса –
Наш великий господин.
Разъяснил он жизни смысл:
Шанс дается нам один.
Мы уйдем, уйдут и дети;
Превратимся все в песок.
Минет день – и жизни нашей
Оборвется лепесток.
Но за краткий миг дыханья,
Что нам дал жестокий Бог,
Мы укажем направленье
Для грядущего дорог.
Солнце село на закате,
Но заря еще горит.
Так потомство, видя башню,
Пусть о нас заговорит.
Созерцая труд великий,
Вдохновенье обретет.
И, поверив в свои силы,
Нас в созданьи превзойдет.
- Видел всякий в царстве ночи
след сгорающей звезды.
Кто даст имя каплям-звездам,
Порождающим дожди?
Сколько раз, в огне родившись,
Искры, к небу возносясь,
Угасают и забвенью
Предаются пыл и страсть?
Но подумай: неужели
Наивысшей из похвал
Недостоин Царь Вселенной –
Тот, кто гений наш создал?
И откуда получил ты
Силу рук и блеск ума?
Отчего земля во свете
Жаждой зодчества полна?
И неужто башня эта
Вознесется выше гор?
Разум – наша ли заслуга?
Тот, кто славы ищет – вор!
- Замолчи, безумец ветхий!
Ты лишь тень былых веков.
Полно, хватит! Слышать тошно
Назиданье стариков.
Мысли нашей воплощенье…
Свят паренья сладкий миг.
Благодарен будь, потомок:
Путь бессмертию открыт!
Дам совет тебе бесплатный:
Ты занудство прекращай.
Наслаждайся перед смертью,
А работе не мешай!
И ушел мудрец. Тоскливо
Взор его – в слезах – блистал.
Больно пальцам – как жестоко
Посох он в руке сжимал.
Новый день: заря стряхнула
Пепла горсть с лица земли.
У развалин зиккурата
Собирают мед шмели.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.
